Опыт работы с домашней группой творческого самовыражения

Больше всего мне бы не хотелось, чтобы с первых же строк этого сообщения хоть на минуту возникло впечатление, будто некий штатный психотерапевт представляет здесь новый вид группы Терапии творческим самовыражением (ТТС). Дело в том, что автор в течение длительного времени сам является участником таких групп, руководимых М. Е. Бурно, а некоторое время назад в силу обстоятельств и сам должен был начать вести одну из групп.

Возннк принципиальный вопрос: может ли инженер, каковым являюсь я по образованию, вести по существу лечебную группу? Вначале это казалось совершенно невозможным. В самом деле, болезнь течёт, развивается или угасает по своим собственным законам, которые известны врачу, но не инженеру. Кроме того, предполагалось, что истинно психотерапевтическое собрание невозможно в частной квартире, где во всём так или иначе проявляется личность хозяина, что неизбежно нарушает правильную (или принятую) атмосферу психотерапевтической гостиной, как она описана во многих источниках.

Первое препятствие в значительной мере преодолевалось тем, что все участники собраний (групп) находились под наблюдением врача, который был в курсе наших начинаний, так что с медицинской стороны я был, так сказать, подстрахован. Больше того, собрания шли, и с течением времени я стал как будто чувствовать, что законы болезни в общем подчиняются более общим законам жизни, а именно к ним я и апеллировал с самого начала. «Чувство природы врожденно нам...» — говорит С. Т. Аксаков. Не случайно поэтому страдающий душевно человек именно среди живой природы нередко получает существенное облегчение. Это я почувствовал ещё до того, как прочитал у Аксакова. Это верно, верно и для здорового и для страдающего душевно, но для последнего это важней.

В этой же связи вспоминается и разительный контраст в судьбах Робинзона Крузо н его реального прототипа — Александра Селькирка, который, оказавшись в одиночестве вдали от людей, в относительно короткое время разучился говорить и, я думаю, утратил многое человеческое. Даниель Дефо, следовательно, написал не о том, что было, но о том, что и в одиночестве человек может (и должен) оставаться человеком. При этом видно, как важна человеческая речь, а по собственному опыту знаю, насколько она связана с душевным состоянием: скудеет речь — скудеет и душа... Это тоже нечто общее, а не только имеющее отношение к болезненному.

Примеры можно продолжить, но все они так или иначе будут говорить в пользу наших собраний, будь они диспансерными или домашними. Но в чём собственно особенность домашних собраний ТТС? Обратимся сначала к суждениям самих участников.

Прежде всего неизменно обращают внимание на большую в сравнении с диспансерными непринуждённость таких собраний. Правда, поначалу эта самая непринуждённость порядком меня раздражала, особенно когда приходила в столкновение с минимально необходимой дисциплиной, без которой вообще ничего дельного быть не может. Но позже я понял несправедливость своей оценки. В самом деле, ТТС предполагает, к примеру, что человек во время занятий мыслит и чувствует, вообще работает в соответствии с особенностями своего характера, то есть по-своему, без чего во многом утрачивается смысл происходящего. Но как, скажем, застенчивый человек может понять, почувствовать, высказать, наконец, своё, если он стеснён, скован обстановкой, той же дисциплиной? Так что отыскивать н поддерживать нужный баланс дисциплины н непринуждённости руководителю приходится учиться на каждом занятии, потому что даже при том же составе участников бывают разные состояния, разные обстоятельства н прочее.

Понятно, домашнее собрание не может быть досадным образом прервано предложением гардеробщика срочно забрать свои пальто или просьбой сторожа «поскорей закругляться», как это бывает в диспансере. За всё время, а это уже более шести лет, собрания, которые проходят у нас раз в неделю, ни разу не отменялись. Здесь не бывает пусть даже доброжелательных н заинтересованных врачей и психологов, но всё-таки посторонних (для пациентов) людей, что нередко неизбежно в диспансере.

Наконец, сравнительно недавно один из участников отметил отсутствие какой бы то ни было официальности, которая в той или иной мере вынуждает чему-то «соответствовать» н тем самым иногда заметно мешает. Говорят и о том, что в процессе домашних собраний легче устанавливается взаимопонимание, проще обнаруживается и устраняется напряжённость, отношения становятся теплее.

Перечисленное не просто существенно, как показывает опыт, но нередко оказывается насущно необходимым для проявления творческой индивидуальности ранимого, уязвимого в душевном отношении человека.

А как обстоит дело со вторым из упомянутых выше препятствий — предположением, что истинно психотерапевтические собрания невозможны в условиях жилого помещения? Один из наших товарищей заметил, что это обстоятельство, конечно же, связывает руководителя, если он не хозяин квартиры, ио если хозяин, продолжаю уже я, то, как говорится, дома и стены помогают. Разумеется, я не могу теоретически подтвердить или опровергнуть упомянутое предположение, но в практическом плане за годы работы я не раз наблюдал состояния, при которых человек не может пойти на группу в диспансер, но регулярно посещает домашние собрания.

Всё сказанное выше, казалось бы, должно предопределить успех домашних собраний ТТС, но я не могу сказать, что за прошедшие годы добился существенных успехов. Среди причин хочется указать на хроническую нехватку времени и психотерапевтических знаний, что вынуждает иногда скользить по поверхности. И вдохновляют меня не успехи, а то, что собрания эти, как показывает многолетний опыт, нужны людям — число участников всё время росло и теперь лимитируется исключительно поместительностью квартиры.

Но это лишь одна сторона вопроса, а другая — оптимальные размеры группы, превышение которых резко понижает эффективность её работы. На мой взгляд, оптимальной является группа в 5-7 человек, так что в настоящее время может уже идти речь о создании второй группы.