— Наверное, мы сами пророчим себе жизнь, — предположила журналистка Изабелла Реут. Много лет назад меня спросили, как надо жить. — Что за вопрос, ответила я.  — Жить надо — танцующим шагом по узору ковра. И что я сегодня делаю? — Танцую. И как раз — как по узору ковра.

А началось это всего три года назад. Изабелла попала на латвийский лагерь Танцев всеобщего мира «Единорог». И ее поразил англичанин по имени Джеймс. Бывший экономист. Не умел ни петь, ни танцевать. Теперь он ведет семинары, издает собственные книги.

«Белые воротнички» в пончо

На этих лагерях, имеющих солидные международные традиции, человек может стремительно измениться. Сначала не запоминается ни слов, ни движений, ты просто входишь в этот поток — и живешь в нем, и редкостно счастлива. Легенды ходят об английском лагере, расположенном недалеко от Стоунхенджа. И Изабелла не была бы собой, если бы не добралась туда.

— Мне рассказывали — это нечто необыкновенное. Приезжаю. Первый день — люди как люди, не особо красивые, не особо открытые. Вечером — танцы, утром — танцы. На другой день смотрю: интересно, это я проснулась или они отдохнули. Появились иные выражения лиц. А на третий день люди надели на себя красивые свободные одежды, развевающиеся при каждом шаге. Мужчины ходили в пончо, женщины в каких-то фантастических платьях, нечто сказочное повязывали на голову. Эйфория. И с каждым днем они так расцветали. Я думала: «Боже мой, какие красивые люди, какие свободные, счастливые, гармоничные...»

В английском лагере — очень разная публика. Есть, конечно, богемная — но таких мало. Есть свободные художники. А основные обитатели — это люди нормально социализированные, ходят на работу с 8 до 5. Были там психотерапевты с солидной практикой. Потом наши ребята их наблюдали в Лондоне — небо и земля. И вот они приезжают на эти девять дней развиваться. Скидывают с себя городскую одежду, городской имидж. И вот на десятый день я видела, как они собираются назад. И все это волшебство исчезает.

После кэмпа я попала в английский дом — там принято «разбирать» в сутки, до следующего самолета, гостей из Восточной Европы. Очень чистенько, очень ухоженно, все по порядку. А другие наблюдали психотерапевта. ТАМ — невероятно свободолюбивое существо. Здесь — весь как в футляре. Белый воротничок. Совершенно другое лицо. Очень корректный. Но — до 5 часов. В 17:00 — у него африканские танцы — и они видят того же Дона.

Но есть и «белые вороны». Жил человек нормальной жизнью. В один прекрасный день бросил работу, жену и поехал на велосипеде в танцевальный лагерь. После чего переехал в Кембридж, моет витрины и всерьез занимается танцами.

На этом английском кэмпе я слышала разные варианты музыки: и христианское пение, и африканские барабаны. Была свидетельницей, как люди с нуля обучались петь каноном очень сложные мелодии. И пели так, как не поют ни в одной опере — из сердца. За три дня! Фантастика. Теперь я знаю, как поют в раю. Это не преувеличение. Это состояние души. Это гармония и счастье.

То, что танцевальные лагеря растут по всей планете — это факт. И я называю следующее поколение ТАНЦУЮЩИМ ПОКОЛЕНИЕМ.

После второго лагеря я захотела обучаться петь. В Риге, конечно. Мне страшно вспомнить. Голос дрожал, врала безбожно, но за год научилась. И почувствовала в себе желание вести эти танцы. А когда приехала в Англию, меня захлестнуло желание провести танцы на публике. Ситуация: меня никто не знает. На меня так странно посмотрели и предложили прорепетировать. Голос задрожал, но я спела прилично. И мне дали совершить эту дерзость.

«Так, ребята, я веду эти танцы!»

И вот после этого я приехала в Ригу и сказала: «Так, ребята, я веду эти танцы!» Меня подвиг на это еще и рассказ одного из английских учителей. Когда-то он начал преподавать, зная всего пять танцев.

— Я была прошлым летом на одном из твоих семинаров, и он меня поразил.

— У нас — инновационный институт. (Изабелла Реут — методист Международного института практической психологии. — Р. Л.) Я уже давно обратила внимание, что к нам тянутся люди, чуткие к новому. И студентов наших я бы назвала зрелыми сердцем.

— Они пришли во взрослый мир, когда слово «экстрасенс» давно перестало вызывать бурный интерес. Стереотипы сменились. И до сих пор люди в возрасте считают «сверхспособности» признаком избранности, а молодые — естественным.

— Для них снимать зубную боль или мигрень так же естественно, как дышать. А новые психологические технологии они воспринимают очень легко и четко делают выбор, что подходит именно им. Этим они резко отличаются от энтузиастов конца восьмидесятых, которые бегали на все семинары подряд, не понимая, что это то же самое, что покупать все новые наборы отверток, но не уметь ничего делать своими руками. Ведь в том числе и медитация — это всего лишь инструмент.

— На том твоем семинаре мне в душу запал один юноша. Он сердцем выпевал свое имя, это было прекрасно, и вдруг, когда он через какое-то время начал что-то рассказывать, оказалось, что он заикается.

И вот не проходит и полугода, и на торжестве открытия нового здания института — Дома психологии — он оказывается одним из активных участников программы. Никакого заикания и близко нет, легкость, даже изящество, великолепная речь. И — собственные стихи, которые читаются как на одном дыхании.

В своем отчете о семинаре он написал, что больше всего его поразило, что можно петь не голосом, а сердцем. Тогда-то у них открылись голоса и стали созвучны. Все в первый раз стесняются «пропевать» свое имя. Да и со мной такое было.

По дороге в Непал?

— Предрассудок — он обломок старой правды. Как приходит новое знание: сперва говорят — этого быть не может. Потом: возможно, но не со мной. А потом: «Кто же этого не знает?»

Я наблюдала на примере той же медитации: древнее закрытое знание, тибетские монастыри. Мантры, таблички, монахи. Изоляция знания. А сейчас они молят весь мир: возьмите знание, оно пропадет с нами, мы умираем. В буддизме есть такое знание, что новый свет придет с Запада. Но и в Коране есть такое.

Есть совершенно замечательная восточная байка. Идет человек по восточному кладбищу и читает таблички. «Абдулла такой-то». Между годами рождения и смерти — 60 лет. Надпись: «Жил три года». А тут чуть ли не столетний старик — жил один год. Спрашивает у сопровождающего: «Как это?» — «Да вот этот: родился, женился, растил детей. Последние пять лет жил духовной жизнью, читал духовные книги. А этот родился, учился, женился, правил государством — халифом был. Жил три года».

Что происходит сейчас? Все восточные учения понеслись на Запад. После последнего концерта Гребенщикова я слышала отзывы: «Поет много старого». Но он идет по пути. У меня такое ощущение, что рано или поздно он вообще уйдет в Непал.

Как бы смывается эта разница: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись. Похоже, что сходимся.

— А концовку Киплингского стихотворения помнишь? А там — что однажды приходит человек, который может соединить Запад и Восток. Вообще Киплинг — еще не оцененный мудрец. У него еще есть просто замечательная вещь: «Властью песен быть людьми могут даже змеи, властью песен из людей можно делать змей».

— Он в Индии глубоко это почувствовал. Можно сделать безумца просветленным — и наоборот. Если знать, что применять. Поэтому так опасны были «десанты» «просветляющих» последнего десятилетия.

Но вот есть такое предположение: пирамиды строились под музыку специальных инструментов, придававших человеку необыкновенную силу. И когда входишь в мир медитативной музыки, получаешь огромное удовольствие от движений собственного тела, хочется верить в эту великую тайну пирамид.